38495
3
Два дня я обдирала старые обои, мысленно матеря покойного предка. Обоев на стене было три слоя, плюс старые газеты. Чем он их приклеивал я не знаю, но обои не желали отдираться даже в промокшем виде. Поэтому на третий день я озверела, и решила приклеить четвёртый слой обоев. Так теплее зимой будет.
Когда мне стукнуло двенадцать лет, ко мне пришёл мой дед, и сказал:
- Я старый солдат, и не знаю слов любви. Да они тебе и не нужны в общем-то.
Свою любовь к тебе, внучка, я выражаю в виде двухкомнатной квартиры,
которую ты обретёшь сразу же после того как я умру. В чём подвох, спросишь?
А в том что я ещё бодр, весел, и не ссусь под себя. А это значит, что хату
ты получишь нескоро. Травить меня бесполезно, я два раза ел пирожки твоей
мамы, и выжил. Значит, у меня иммунитет даже к плутонию. Долго ждать
будешь.
И дед меня не обманул. Собственницей двухкомнатной жилплощади я стала
только через десять лет. И ещё года два после этого просто буйно радовалась
тому, что мне больше не нужно есть пирожки своей мамы, а так же с ней жить.
Потом эйфория прошла, и на её место пришла грусть. Ибо я узрела на своей
площади разруху. Разруха была везде: в вытертых обоях, в ржавом унитазе, и
в пожелтевшей клеёнке, которой были оклеены стены туалета. Грусть, в свою
очередь, сменилась тоской. Потому что денег на ремонт у меня не было, а
мужика, у которого их можно было бы выклянчить – у меня не было вообще
никогда в жизни. Но разруха всё сильнее действовала на мою психику, и
последней каплей стала худая плешивая мышь, насравшая мне на обеденный
стол, и там же почему-то скончавшаяся. Похоронив мышь в ржавом унитазе, я
подбила свою наличность, и выяснила, что моих накоплений хватит на пять
рулонов обоев и пачку клея. Остальные стройматериалы я намеревалась
сп**дить у соседа дяди Вити, который очень удачно затеял у себя евроремонт,
а материалы очень по-глупому хранил в общем коридоре.
Новый унитаз у меня тоже имелся. Его уже заблаговременно где-то сп**дил мой
покойный дед, и припрятал на балконе. Как знал, как знал.
Украв у дяди Вити коробку плитки, тридцать метров плинтуса, и банку белой
краски, попутно прикидывая: а не дадут ли мне п***ы, если я попру ещё и
итальянский смеситесь для ванной, я занялась ремонтом в стиле «Сам себе
молдаванин».
Два дня я обдирала старые обои, мысленно матеря покойного предка. Обоев на
стене было три слоя, плюс старые газеты. Чем он их приклеивал я не знаю, но
обои не желали отдираться даже в промокшем виде. Поэтому на третий день я
озверела, и решила приклеить четвёртый слой обоев. Так теплее зимой будет.
Порезав недрогнувшей рукой все пять рулонов обоев на одинаковые куски, я
смутно и запоздало начала подозревать, что молдаванин из меня совсем
негодный. х**вый даже, не побоюсь этого слова, из меня молдаванин. Потому
что мне никто не сказал про то, что рисунок на стыке обоев должен
совпадать. А рисунок там был, и знатный: под зелёной пальмой, в голубой
луже, в лучах оранжевого солнца, маленький тигрёнок сосёт сиську у
бегемота, вывалившего язык. Ну, может, и не у бегемота, и не сиську, но, во
всяком случае, очень на то похоже. И рисунок этот повторяется три миллиона
раз. Я сложила на полу нарезанные куски, и предсказуемо обнаружила, что
рисунок очень даже хорошо совпадает. Идеально, я бы даже сказала. Если вам,
конечно, нравятся тигрята, еб**ие в рот бегемота, и бегемоты, лижущие
тигриную жопу. И всё это в пальмах.
Лично мне получившийся паззл понравился даже больше чем оригинал, но
небольшая проблема была в том, что обклеивать этой зо***лией я собиралась
детскую комнату. Справедливо рассудив, что пятилетний ребёнок вряд ли
поймёт что именно тигрёнок сосёт у бегемотика, а через пару лет, возможно,
я познакомлюсь с олигархом или, на худой конец, с молдаванином, которые
переклеят мне тут всё заново, и намазала клеем первый кусок.
Приклеив на стену три обоины, и полюбовавшись на ряд тигриных жоп во рту у
бегемотов, я наткнулась на преграду в виде шкафа. Всем известно, что я
богатырской силы женщина, и что я умею таскать на плече пьяных, активно
сопротивляющихся, стокилограммовых мужиков, но всему есть предел. Шкаф я
поднять точно не смогу. Это же не икеевский шкаф Анебуда из прессованного
картона, а Дедушкин Опи*динительно Огромный и Тяжёлый Шкаф-Мутант.
Следовательно, придётся звонить Никитосу.
Никитос, которого я на заре своей писательской карьеры очень тепло описала
в рассказе Человек-Мудак, не зря носил столь гордое погоняло. После всего,
что между нами было, он меня не убил, не съел мою печень, и даже не
возненавидел. Он стал со мной дружить. Справедливо полагая, что такой
неординарный человек как я непременно может ему пригодиться в будущем.
Правда, за прошедшие десять лет я ему ещё ни разу не пригождалась. Зато он
мне – очень часто. Я женщина хваткая и меркантильная, это тоже все знают.
- Никитос, - смехуально прошептала я в телефонную трубку. – Хочешь почти
бесплатно посмотреть как тигрёнок ебёт бегемотика под пальмой в лучах
солнца?
- Почём коробок? – сразу соориентировался Никитос, припомнив, судя по
всему, тот постыдный случай, когда я покурила зелёных наркотиков, и пять
часов разговаривала по-немецки с нарисованными на стене рыбками. При том,
что я и немецкого-то не знаю.
- Обижаете, начальник. Я в завязке. И сейчас серьёзна как раковая опухоль.
Приезжай, мой бурундучок. Дело есть.
Бурундучок приехал через час, и, склонив голову, стал рассматривать мои
новые обои.
- Впечатляет? – Я похлопала его по плечу, и гордо задрала подбородок. –
Свежо? Смело? Нетрадиционно?
- Великолепно. – Никитос повернулся ко мне лицом. – Ребёнок будет в
восторге. Если ты, конечно, не собираешься предварительно выколоть ему
глаза. Я так понимаю, за просмотр сей абстракции ты что-то со мной теперь
сделаешь?
- Само собой. Видишь шкаф? – Я кивнула головой на преграду.
Глаза Никитоса налились слезами:
- Это же Дедушкин Опи*динительно Огромный и Тяжёлый Шкаф-Мутант!
- Именно так. – Я ободряюще улыбнулась. – И тебе надо его вытащить из
комнаты. Или, как минимум, отодвинуть к противоположной стене. Чтобы я и
дальше могла клеить свои весёлые картинки.
- У меня треснет *опа. – Попробовал подавить на жалость Никитос.
- А у меня много клея. – Я знала как его подбодрить.
- Я могу умереть! – Никитос явно не желал мне помогать.
- У меня хорошие связи на Митинском кладбище. Бери шкаф, и не вздумай
убегать балконами. – Припомнила я ему давний косяк.
- Я имею право на звонок другу! – истерично взвизгнул Никитос, и судорожно
потыкал в кнопки телефона.
Я возражать не стала.
Ещё через час приехал очень полезный друг Никитоса, который, подозреваю,
был профессиональным молдаванином. Ибо припёр с собой какие-то ремни, и
мешок чего-то вонючего. Ремнями он ловко подпоясал Дедушкин Шкаф, а вонючий
мешок вручил мне, и застенчиво сказал:
- А это вам.
- Там говно? – Я ещё раз принюхалась к мешку, и вопросительно посмотрела на
дарителя.
- Там обои. – Даритель покраснел, и старательно отводил взгляд от моих
весёлых картинок. – Сухие обои. Их надо развести водой, и получится такая
как бы кашица. Её нужно черпать, и размазывать по стенам. Потом, когда всё
засохнет, будет очень красиво.
Я растрогалась:
- Они, наверное, дорогие? Сколько с меня?
- Это подарок. – Покраснел молдаванин. – Мне за них Никита деньги отдаст.
Он сказал, что вы немножко на голову ёб**тая, но ваш ребёнок страдать не
должен. Давайте мы этих совокупляющихся мумми-троллей отклеим, и намажем
стены кашицей?
- Я вот тебе щас жопу кашицей намажу! – Возмутилась я, и сурово посмотрела
на скорчившегося за шкафом Никитоса. – Обои прекрасны, мой ребёнок тоже на
голову ёб***ый, и они ему нравятся. А кашицей я щас туалет поклею. Не
пропадать же добру?
Под кряхтяще-пердящие звуки, доносящиеся из комнаты, я развела в тазике
сухие обои, и передумала клеить туалет. На кашицу получившаяся продрись
была похожа меньше всего. Больше всего она была похожа на блевотину.
Жёлто-зелёную, с вкраплениями корейской морковки и кукурузы Бондюэль.
- Эй! – Я высунула голову в прихожую. – Это точно надо мазать на стену?
Ответом мне послужил громкий одинокий пук.
Зачерпнув ладошкой немного продриси, я шлёпнула её на стену, и аккуратно
размазала пластмассовым мастерком. Получилось ещё хуже чем было, зато под
цвет ржавого унитаза. Понимая, что за нами Москва, и отступать уже некуда,
я быстро обмазала блевотиной все стены, и, увлекшись, дверь. Отступив на
шаг назад, и откинув со лба волосы, я стала созерцать.
- А что это торчит? – Сзади незаметно подкрался молдаванин, и испортил мне
созерцание.
- Это торчит гвоздь. – Миролюбиво ответила я. – На нём в будущем будет
висеть держатель для туалетной бумаги. А вот на этот я повешу
птичку-палево. Она всегда тут висит. (Лирическое отступление: когда-то мне
подарили совершенно мудацкую игрушку: деревянную клетку с сидящей внутри
птичкой, которая реагирует на звук, и начинает горласто петь. Я долго
думала куда её можно пристроить с пользой, и повесила птицу в туалете. За
полгода все мои друзья отучились какать у меня дома. Птичка-палево
реагировала громкими песнями на самый минимальный пердёж)
- И много у вас тут гвоздиков? – Отчего-то напрягся молдаванин.
- Да дох*я! – Я обвела широким жестом стены туалета. – Вот тут гвоздик для
автоматического освежителя, на этом висит моя фотография, а вон на том –
полочка для свежей прессы. А что не так?
- Вы на мешочке с обоями инструкцию не читали?
Я не люблю такие вопросы. Они никогда не предвещают ничего хорошего. Но
пришлось признаться в том, что ничего я на мешочке не читала. И очень зря.
Потому что на мешочке было написано, что прежде чем клеить жидкие обои,
надо предварительно удалить из стен все металлические предметы. Иначе через
неделю на их месте появятся ржавые пятна большого диаметра.
Я совершенно не расстроилась, ибо при таком раскладе унитаз можно смело не
менять.
Посчитав туалет вполне отремонтированным, я заглянула в комнату с ревизией.
Ревизия меня удовлетворила, шкаф был перемещён к противоположной стене, а
Никитос лежал у порога мёртвым.
- Он очень старался. – Прокомментировал картину молдаванин. – Теперь ему
нужно дать пива.
- п***ы ему нужно дать, симулянту. – Покривила я душой, скорее, по
привычке, и ушла в магазин за пивом, но купила зачем-то водки.
…Дальнейший ход ремонта я помню смутно.
В туалете беспрестанно надрывалась птичка-палево, в тазике с остатками
жидких обоев поднялся уровень и прибавилось кукурузы, в ушах звенел мой
собственный отчаянный крик: «Не срать! Я всё слышу!», и перед глазами
мелькали еб**иеся бегемотики.
Очнулась я через три дня.
В доме было тихо, и пахло одиночеством.
Детская комната была полностью обклеена обоями, включая потолок и люстру. В
тазике с клеем намертво застыл мой зимний сапог, из голенища которого
задорно выглядывал резиновый х**. Это же слово было нацарапано на дверце
Дедушкиного Опи*динительного Шкафа. Причём, моим почерком.
Перекрестившись, я заглянула в туалет. Блевотина на стенах высохла, и, как
и обещал молдаванин, всё было очень красиво: со стен на меня с укором
смотрели неровные коричневые пятна, меньше всего похожие на ржавчину, и
больше всего наталкивающие на мысль, что кто-то вытирал о стены жопу.
Птичка-палево была заботливо укутана в три рулона туалетной бумаги, и
молчала. Унитаза не было вообще. Зато пол туалета был выложен спизженной у
дяди Вити плиткой. Вернее, тремя плитками. А на двери белой краской
нарисована *опа.
Всё-таки, погоняло у Никитоса очень правильное. А в том, что к этому
приложил руку именно мой друг – я не сомневалась ни секунды.
Никитоса я по-своему очень даже люблю, поэтому обои в детской я не меняла
шесть лет. И столько же не трогала Дедушкин Шкаф.
И лишь не так давно, решив, наконец, сменить мебель и уничтожить
бегемотиков, с помощью мужа я отодвинула шкаф, и со слезами счастья узрела
на стене за ним привет из прошлого. Который выглядел как надпись на обоях,
выложенная пластилином:
«ЛИДА! ТЫ П***рАСКА!»
© Мама Стифлера
- Я старый солдат, и не знаю слов любви. Да они тебе и не нужны в общем-то.
Свою любовь к тебе, внучка, я выражаю в виде двухкомнатной квартиры,
которую ты обретёшь сразу же после того как я умру. В чём подвох, спросишь?
А в том что я ещё бодр, весел, и не ссусь под себя. А это значит, что хату
ты получишь нескоро. Травить меня бесполезно, я два раза ел пирожки твоей
мамы, и выжил. Значит, у меня иммунитет даже к плутонию. Долго ждать
будешь.
И дед меня не обманул. Собственницей двухкомнатной жилплощади я стала
только через десять лет. И ещё года два после этого просто буйно радовалась
тому, что мне больше не нужно есть пирожки своей мамы, а так же с ней жить.
Потом эйфория прошла, и на её место пришла грусть. Ибо я узрела на своей
площади разруху. Разруха была везде: в вытертых обоях, в ржавом унитазе, и
в пожелтевшей клеёнке, которой были оклеены стены туалета. Грусть, в свою
очередь, сменилась тоской. Потому что денег на ремонт у меня не было, а
мужика, у которого их можно было бы выклянчить – у меня не было вообще
никогда в жизни. Но разруха всё сильнее действовала на мою психику, и
последней каплей стала худая плешивая мышь, насравшая мне на обеденный
стол, и там же почему-то скончавшаяся. Похоронив мышь в ржавом унитазе, я
подбила свою наличность, и выяснила, что моих накоплений хватит на пять
рулонов обоев и пачку клея. Остальные стройматериалы я намеревалась
сп**дить у соседа дяди Вити, который очень удачно затеял у себя евроремонт,
а материалы очень по-глупому хранил в общем коридоре.
Новый унитаз у меня тоже имелся. Его уже заблаговременно где-то сп**дил мой
покойный дед, и припрятал на балконе. Как знал, как знал.
Украв у дяди Вити коробку плитки, тридцать метров плинтуса, и банку белой
краски, попутно прикидывая: а не дадут ли мне п***ы, если я попру ещё и
итальянский смеситесь для ванной, я занялась ремонтом в стиле «Сам себе
молдаванин».
Два дня я обдирала старые обои, мысленно матеря покойного предка. Обоев на
стене было три слоя, плюс старые газеты. Чем он их приклеивал я не знаю, но
обои не желали отдираться даже в промокшем виде. Поэтому на третий день я
озверела, и решила приклеить четвёртый слой обоев. Так теплее зимой будет.
Порезав недрогнувшей рукой все пять рулонов обоев на одинаковые куски, я
смутно и запоздало начала подозревать, что молдаванин из меня совсем
негодный. х**вый даже, не побоюсь этого слова, из меня молдаванин. Потому
что мне никто не сказал про то, что рисунок на стыке обоев должен
совпадать. А рисунок там был, и знатный: под зелёной пальмой, в голубой
луже, в лучах оранжевого солнца, маленький тигрёнок сосёт сиську у
бегемота, вывалившего язык. Ну, может, и не у бегемота, и не сиську, но, во
всяком случае, очень на то похоже. И рисунок этот повторяется три миллиона
раз. Я сложила на полу нарезанные куски, и предсказуемо обнаружила, что
рисунок очень даже хорошо совпадает. Идеально, я бы даже сказала. Если вам,
конечно, нравятся тигрята, еб**ие в рот бегемота, и бегемоты, лижущие
тигриную жопу. И всё это в пальмах.
Лично мне получившийся паззл понравился даже больше чем оригинал, но
небольшая проблема была в том, что обклеивать этой зо***лией я собиралась
детскую комнату. Справедливо рассудив, что пятилетний ребёнок вряд ли
поймёт что именно тигрёнок сосёт у бегемотика, а через пару лет, возможно,
я познакомлюсь с олигархом или, на худой конец, с молдаванином, которые
переклеят мне тут всё заново, и намазала клеем первый кусок.
Приклеив на стену три обоины, и полюбовавшись на ряд тигриных жоп во рту у
бегемотов, я наткнулась на преграду в виде шкафа. Всем известно, что я
богатырской силы женщина, и что я умею таскать на плече пьяных, активно
сопротивляющихся, стокилограммовых мужиков, но всему есть предел. Шкаф я
поднять точно не смогу. Это же не икеевский шкаф Анебуда из прессованного
картона, а Дедушкин Опи*динительно Огромный и Тяжёлый Шкаф-Мутант.
Следовательно, придётся звонить Никитосу.
Никитос, которого я на заре своей писательской карьеры очень тепло описала
в рассказе Человек-Мудак, не зря носил столь гордое погоняло. После всего,
что между нами было, он меня не убил, не съел мою печень, и даже не
возненавидел. Он стал со мной дружить. Справедливо полагая, что такой
неординарный человек как я непременно может ему пригодиться в будущем.
Правда, за прошедшие десять лет я ему ещё ни разу не пригождалась. Зато он
мне – очень часто. Я женщина хваткая и меркантильная, это тоже все знают.
- Никитос, - смехуально прошептала я в телефонную трубку. – Хочешь почти
бесплатно посмотреть как тигрёнок ебёт бегемотика под пальмой в лучах
солнца?
- Почём коробок? – сразу соориентировался Никитос, припомнив, судя по
всему, тот постыдный случай, когда я покурила зелёных наркотиков, и пять
часов разговаривала по-немецки с нарисованными на стене рыбками. При том,
что я и немецкого-то не знаю.
- Обижаете, начальник. Я в завязке. И сейчас серьёзна как раковая опухоль.
Приезжай, мой бурундучок. Дело есть.
Бурундучок приехал через час, и, склонив голову, стал рассматривать мои
новые обои.
- Впечатляет? – Я похлопала его по плечу, и гордо задрала подбородок. –
Свежо? Смело? Нетрадиционно?
- Великолепно. – Никитос повернулся ко мне лицом. – Ребёнок будет в
восторге. Если ты, конечно, не собираешься предварительно выколоть ему
глаза. Я так понимаю, за просмотр сей абстракции ты что-то со мной теперь
сделаешь?
- Само собой. Видишь шкаф? – Я кивнула головой на преграду.
Глаза Никитоса налились слезами:
- Это же Дедушкин Опи*динительно Огромный и Тяжёлый Шкаф-Мутант!
- Именно так. – Я ободряюще улыбнулась. – И тебе надо его вытащить из
комнаты. Или, как минимум, отодвинуть к противоположной стене. Чтобы я и
дальше могла клеить свои весёлые картинки.
- У меня треснет *опа. – Попробовал подавить на жалость Никитос.
- А у меня много клея. – Я знала как его подбодрить.
- Я могу умереть! – Никитос явно не желал мне помогать.
- У меня хорошие связи на Митинском кладбище. Бери шкаф, и не вздумай
убегать балконами. – Припомнила я ему давний косяк.
- Я имею право на звонок другу! – истерично взвизгнул Никитос, и судорожно
потыкал в кнопки телефона.
Я возражать не стала.
Ещё через час приехал очень полезный друг Никитоса, который, подозреваю,
был профессиональным молдаванином. Ибо припёр с собой какие-то ремни, и
мешок чего-то вонючего. Ремнями он ловко подпоясал Дедушкин Шкаф, а вонючий
мешок вручил мне, и застенчиво сказал:
- А это вам.
- Там говно? – Я ещё раз принюхалась к мешку, и вопросительно посмотрела на
дарителя.
- Там обои. – Даритель покраснел, и старательно отводил взгляд от моих
весёлых картинок. – Сухие обои. Их надо развести водой, и получится такая
как бы кашица. Её нужно черпать, и размазывать по стенам. Потом, когда всё
засохнет, будет очень красиво.
Я растрогалась:
- Они, наверное, дорогие? Сколько с меня?
- Это подарок. – Покраснел молдаванин. – Мне за них Никита деньги отдаст.
Он сказал, что вы немножко на голову ёб**тая, но ваш ребёнок страдать не
должен. Давайте мы этих совокупляющихся мумми-троллей отклеим, и намажем
стены кашицей?
- Я вот тебе щас жопу кашицей намажу! – Возмутилась я, и сурово посмотрела
на скорчившегося за шкафом Никитоса. – Обои прекрасны, мой ребёнок тоже на
голову ёб***ый, и они ему нравятся. А кашицей я щас туалет поклею. Не
пропадать же добру?
Под кряхтяще-пердящие звуки, доносящиеся из комнаты, я развела в тазике
сухие обои, и передумала клеить туалет. На кашицу получившаяся продрись
была похожа меньше всего. Больше всего она была похожа на блевотину.
Жёлто-зелёную, с вкраплениями корейской морковки и кукурузы Бондюэль.
- Эй! – Я высунула голову в прихожую. – Это точно надо мазать на стену?
Ответом мне послужил громкий одинокий пук.
Зачерпнув ладошкой немного продриси, я шлёпнула её на стену, и аккуратно
размазала пластмассовым мастерком. Получилось ещё хуже чем было, зато под
цвет ржавого унитаза. Понимая, что за нами Москва, и отступать уже некуда,
я быстро обмазала блевотиной все стены, и, увлекшись, дверь. Отступив на
шаг назад, и откинув со лба волосы, я стала созерцать.
- А что это торчит? – Сзади незаметно подкрался молдаванин, и испортил мне
созерцание.
- Это торчит гвоздь. – Миролюбиво ответила я. – На нём в будущем будет
висеть держатель для туалетной бумаги. А вот на этот я повешу
птичку-палево. Она всегда тут висит. (Лирическое отступление: когда-то мне
подарили совершенно мудацкую игрушку: деревянную клетку с сидящей внутри
птичкой, которая реагирует на звук, и начинает горласто петь. Я долго
думала куда её можно пристроить с пользой, и повесила птицу в туалете. За
полгода все мои друзья отучились какать у меня дома. Птичка-палево
реагировала громкими песнями на самый минимальный пердёж)
- И много у вас тут гвоздиков? – Отчего-то напрягся молдаванин.
- Да дох*я! – Я обвела широким жестом стены туалета. – Вот тут гвоздик для
автоматического освежителя, на этом висит моя фотография, а вон на том –
полочка для свежей прессы. А что не так?
- Вы на мешочке с обоями инструкцию не читали?
Я не люблю такие вопросы. Они никогда не предвещают ничего хорошего. Но
пришлось признаться в том, что ничего я на мешочке не читала. И очень зря.
Потому что на мешочке было написано, что прежде чем клеить жидкие обои,
надо предварительно удалить из стен все металлические предметы. Иначе через
неделю на их месте появятся ржавые пятна большого диаметра.
Я совершенно не расстроилась, ибо при таком раскладе унитаз можно смело не
менять.
Посчитав туалет вполне отремонтированным, я заглянула в комнату с ревизией.
Ревизия меня удовлетворила, шкаф был перемещён к противоположной стене, а
Никитос лежал у порога мёртвым.
- Он очень старался. – Прокомментировал картину молдаванин. – Теперь ему
нужно дать пива.
- п***ы ему нужно дать, симулянту. – Покривила я душой, скорее, по
привычке, и ушла в магазин за пивом, но купила зачем-то водки.
…Дальнейший ход ремонта я помню смутно.
В туалете беспрестанно надрывалась птичка-палево, в тазике с остатками
жидких обоев поднялся уровень и прибавилось кукурузы, в ушах звенел мой
собственный отчаянный крик: «Не срать! Я всё слышу!», и перед глазами
мелькали еб**иеся бегемотики.
Очнулась я через три дня.
В доме было тихо, и пахло одиночеством.
Детская комната была полностью обклеена обоями, включая потолок и люстру. В
тазике с клеем намертво застыл мой зимний сапог, из голенища которого
задорно выглядывал резиновый х**. Это же слово было нацарапано на дверце
Дедушкиного Опи*динительного Шкафа. Причём, моим почерком.
Перекрестившись, я заглянула в туалет. Блевотина на стенах высохла, и, как
и обещал молдаванин, всё было очень красиво: со стен на меня с укором
смотрели неровные коричневые пятна, меньше всего похожие на ржавчину, и
больше всего наталкивающие на мысль, что кто-то вытирал о стены жопу.
Птичка-палево была заботливо укутана в три рулона туалетной бумаги, и
молчала. Унитаза не было вообще. Зато пол туалета был выложен спизженной у
дяди Вити плиткой. Вернее, тремя плитками. А на двери белой краской
нарисована *опа.
Всё-таки, погоняло у Никитоса очень правильное. А в том, что к этому
приложил руку именно мой друг – я не сомневалась ни секунды.
Никитоса я по-своему очень даже люблю, поэтому обои в детской я не меняла
шесть лет. И столько же не трогала Дедушкин Шкаф.
И лишь не так давно, решив, наконец, сменить мебель и уничтожить
бегемотиков, с помощью мужа я отодвинула шкаф, и со слезами счастья узрела
на стене за ним привет из прошлого. Который выглядел как надпись на обоях,
выложенная пластилином:
«ЛИДА! ТЫ П***рАСКА!»
© Мама Стифлера
Еще крутые истории!
Новости партнёров
реклама
Из избранного (много букв):
Минет со льдом
26-07-2007 00:12
А бабы дуры!!!!!!!!!!!
А вот мне [мат] даже, если кто-то спесднёт, что это я сама [мат] тупое, а фсе остальные ниибаццо умные.
Потому что это [мат] ни разу нитак!!!!
Вот вам поучительная история о двух глупых бабах. Пачти пьеса, бля. ибо, в ней 2 основных действующих лица: это
1) Я. Зовут меня Лида, фамилия [мат]-неважно, потому что я 4 раза её меняла, и [мат] сама запоминать.
2) Сёма. Моя подруга. Почиму Сёма? А потому что фамилие у ниё Семёнова. Сёма и Сёма. Ниибёт.
Итак, произошла вся нижеописанная шляпа 10 лет назад. Нет, [мат]. Ещё предыстория есть.
В детстве Сёма была очень стрёмной девочкой. Шопесдец. Это я не от зависти говорю, патамушта, типа, сама фся такая неотразимая ни в адной луже, а проста констатирую факт. А факт такофф: Сёма весила 30 кг. *в читырнацать лет*, была лайт прыщава, не имела сисеГ, *тут, справедливости ради, я скажу, шо я тоже сисеГ тогда не имела, и не имею их и в свои уже 28 с половиной лет*, слегонца горбата и тиха. И никто не хотел её не то чтобы ипать, а даже за одной партой сидеть. И даже наше главное чмо класса третьегодник Женя, до девятого класса пердевший, сцуко, с подливой и тот не желал сидеть с Сёмой за одной партой. А и [мат]. С ней я всегда сидела. И дружили мы как [мат] в сказке.
А потом, когда мне стукнуло 17 лет, одновременно мне стукнула и моча в голову. Патамушта Лиде приспичило залететь и выйти замуш.
А Сёму так никто ипать и не вожделел.
Прошёл ещё год. У меня родился сын.
Сёму никто ипать не хотел. И дажи целовать. Никто. Не хотел.
Потому что, в своём стремлении хоть кому-то с пьяных глаз показаться нимфой, Сёма превзошла сама себя: она пИсдела у старшей сестры-пахермахершы раствор для "химии " и разные краски, после чего на её голове почти не осталось волос. Не считая разноцветного тощего хвоста на чёлке. Так шо, как говориццо, "я стока не выпью. "
А поскольку Сёма была моей подругой мне было откровенно [мат] до того, как она там выглядит, лишь бы рядом была.
И вот, на девятнадцатом году Сёминой жызни произошло ЧУДО!!! Её трепетно полюбил Гарик из соседнего дома! И если вы думаете, что это был родной брат Жени-бздилы из нашего класса, то [мат] ВАМ!!!!!
За этим Гариком я сама безуспешно бегала колбасой, пытаясь соблазнить его своими сисьГами а-ля "2 дверных звонка " и внушительной жёпой. Ну и фсякими там бабскими уловками. И обломалась ни па деццки широко.
Гарик был высок и красив. У Гарика была Ауди А-6, папа-алигарх и пятикомнатая хата с фонтаном, лепниной и прочими биде. Гарика хотели все бабы в возрасте от 10 до 60-ти лет включительно. А Гарик полюбил Сёму. И забрал её жыть в свои апартаменты с фонтанами. У меня к тому времени не осталось времени на чёрную зависть, ибо от меня по тихой грусти [мат] муж. Как водицца, к другой бабе. Так что на мне остался годовалый сын, и куча суицидальных мыслей. А ещё гора ползунков и сраных памперсов. И не до зависти было.
И вот как-то я, в темпе человека-бля-паука, ношусь по дому, стираю всякую срань, одновременно варю кашу, и качаю ногой кроватку с орущим в ней дитём. И тут в недобрый час пришла Сёма.
Пришла, значит, села так грустно на жёпу, подёргала себя за крысиную чёлочку, и тихо молвила:
Лии-и-ид Слушай Я это За советом пришла Мне б того самого Посоветуй, чё такое можно сделать Гарику в постели, кроме того, шоп на спине лежать, и ноги растопыривать как криведко? А то мне кажеццо, назревает большой песдец. В плане, Гарик меня выгонит А я не хочу домо-о-о-ой!!!!
Тут Сёма заревела, и я её прекрасно понимала: я б тоже не стремилась домой, где живёт маманя с отчимом, которые ещё в 14 лет дали Сёме подсрачника, и выгнали на улицу за ненадобностью, после чего Сёма несколько лет жыла у соседки, и сестра, которой ваще всё [мат]. И после Сёминого переезда к Гарику, фся семья дружно сменила дверные замки, и выпила на радостялх пузырь бормотухи.
Не переставая бешено размешивать в кастрюле кашу, и [мат] ногой по кроватке, я на автомате выдаю:
Сём, а ты ему сделай минет со льдом!!!
Сёма вытерла красный нос чёлкой, перестала плакать, икнула, и спросила:
А это как?
Как-как А я [мат]? Спесднула, блин, а теперь думай чё ответить откуда я, бля, знаю как?? Я чё, гейша шоле? Ну, думаю, щас чё-нить выдам, на [мат] И выдала:
Ты это Короче, соси [мат]. Гарику. Поняла, да? И вот ты, главное, не давись, не блюй, и секи момент, когда он кончить намылиццо. Ну, откуда я знаю, когда он кончит? Сём, спроси у него сама он тебе скажет. И вот он скажет тебе: "Ща, бля, кончу [мат]! " и тут ты хватай лёд (припаси заранее), и прижми ему к яйцам! [мат] буду, он этого никогда не забудет. И скажет тебе спасибо!
В одном я была права Гарик этого НИКОГДА не забыл
Итак, высрала я ей эту [мат] про минет со льдом, и благополучно забыла. Ровно на сутки.
Потому что через день раздался звонок в дверь. Открываю. На пороге стоит Гарик. Враскоряку. Лицо скосорыленное. Смотрит недобро. И в его карих очах угадываецца желание лайт [мат] Лиде.
Левой рукой Гарик держался за стену, а в правой держал за шкирку Сёму. На Сёме было весёлое жёлтенькое пальто с капюшончиком, из-под которого виднелась буро-зелёная чёлка, прикрывающая фингал, и снизу висели две ножки-ниточки в зашнурованных ботинках. Сёма висела, и, судя по всему, страдала.
Я прикинула [мат] к носу, что Гарик зашёл явно не чаю с кренделями испить, и отошла на шаг назад, прикидывая пути к отступлению.
Гарик слизнул капельки пота над губой, выкатил глаза, и взревел как в жёпу раненый джигит: "ОНА??????????? "
Сёма мелко-мелко закивала и нервно дёрнула ножкой.
Гарик уставился на меня, и снова взревел:
[мат] ТЫ, СУКА ТАКАЯ, МЕНЯ ПОКАЛЕЧИТЬ РЕШИЛА???? КОГДА ЭТО Я УСПЕЛ ТЕБЕ В ПЕСДУ СОЛИ НАСЫПАТЬ?? ОТВЕЧАЙ, СКОТИНА!!!!!
На всякий-який, я пропищала:
Идите оба [мат]! Я кормящая мать-одиночка, меня нельзя расстраивать и бить, и ваще мне пора идти!
С этими словами я попыталась закрыть дверь, но не тут-то было!!!
Гарик выставил вперёд правую руку, с зажатой в ней Сёмой, чем помешал мне мне произвести сие действие, а у Сёмы от неожиданного удара дверью свалился с ноги зашнурованный ботинок. И пропало сознание.
Поняв, что отступать некуда, я решила уж выяснить, за что меня щас будут бить. А в том, что меня ща побьют я и не сомневалась [мат] ниразу даже.
И Гарик рассказал следущее:
Прихожу я сегодня домой. Раздеваюсь. Иду в душ. Выхожу. Захожу в комнату, а там это песда лежит на кровати, и мразотно так лыбится (тут последовало энергичное встряхивание Сёминой тушки, отчего у неё свалился и второй зашнурованный ботинок). Говорю: "Чё смешного увидела? " А она мне: "Игоряшечка моя сладенькая, не желаете ли вы минету праздничного, с проглотом? " Я так [мат], и говорю: "Конечно, хочу! " Лёг на кровать, яйца развалил, ну и говорю ей: "Хряпай! " Та давай мне шляпу слюнявить. Слюнявит, и через каждые 10 секунд спрашивает: "И, а ты скоро кончишь уже? " Говорю ей: "Ты, давай, не песди, а соси. А то ваще не кончу. А как кончать соберусь я те цинкану, значит. " Лежу, разлагаюсь, чую, ща кончу. Ну и сказал Сдуру, [мат]
Тут Гарик сморщился, снова покрылся пОтом, и заорал:
И ТУТ ЭТА СУКА СРАНАЯ ДОСТАЛА ИЗ-ПОД КРОВАТИ ЗАМОРОЖЕННУЮ КУРИЦУ, КИЛОГРАММА НА 2 ВЕСОМ, И СО ВСЕЙ ДУРИ [мат] МНЕ ЕЙ ПО ЯЙЦАМ!!!! ПЕРЕД ТЕМ, КАК СДОХНУТЬ, Я НА АВТОМАТЕ ДАЛ ЕЙ ПО ЕБЛУ, И ОТКЛЮЧИЛСЯ!!!!!!!!! ДУМАЛ, ЧТО УЖЕ НАВЕКИ!!!!!! А ТЕПЕРЬ ОТВЕЧАЙ, ГНИДА, ЗАЧЕМ ТЫ ЕЙ ЭТО ПОСОВЕТОВАЛА?????????
Бля-я-я-я-я Я не знала, чё мне ответить Сказать про "минет со льдом " я не могла. Хотя, наверняка Сёма меня уже сдала как стеклотару
И тут очнулась Сёма, и из-под капюшона прошелестело:
Лид У нас льда не было Я подумала: какая разница, главное шоп холодное было Я сначала окорочком хотела, а его тоже не было Прости
И шелест пропал.
С тех пор прошло почти 10 лет. Сёма давно уже не помнит как выглядит Гарик, растит красавицу-дочку, выучилась на стилиста, причём, делает сейчас неплохую карьеру, выглядит Сёма сногсшибательно, не девка, а королева, мне до неё как до Киева раком
Но до сих пор фраза "минет со льдом " вызывает у нас нездоровый ржач, а иногда и понос. Естественно, тоже нездоровый и непредсказуемый.
А теперь плюньте мне в [мат] те, кто скажет, что бабы не дуры!!!!!!!! А потом посмотрите на себя в зеркало. Ибо [мат].
Тут то же самое, но типа я дура, ...
PS А вообще... Ремонт нельзя завершить, его можно только остановить.
В августе, в самом его начале, затеяли мы ремонт. На повестке дня сначала была одна комната ибо остальное на тот момент моя фантазия не осилила. Комнату надо было очистить от обоев и покрасить - все просто, потому что стены ровные, трещин нет.
Как положено пригласили проверенных молдаван, с кучей рекомендаций от родственников. И о чудо: пять дней локальной грязи, мебель в коридоре и та-дам! прекрасно покрашенные стены и освеженный потолок. Это нас вдохновило. Мы тут же сказали, что готовы предоставить на растерзание еще одну комнату, сиречь спальню. К слову, первая комната была детской.
Но была одна загвоздка - пока доблестные работники шпателя и валика работали, моя голова, нынче не забитая работой, тоже пахала, кипела и варила. И я сказала, что вторая комната будет почти так же проста(ну немного рельеф в ней другой - поворотов и углов много), но мы хотим внести свою лепту и влезем в процесс ремонта между шитроком, шлифовкой и непосредственно покраской.
Работники послушали, головами покивали, сказали "да без проблем, любой каприз за ваши деньги" и сказали, что начнут с понедельника, после выходных. Краем уха я услышала, что в выходные у них еще один заказ наклюнулся. Ну, ладно, что мы звери, подождем, пусть люди зарабатывают. И тут случилось: то ли стечение обстоятельств, то ли они не захотели связываться с непонятным геморроем нашего вмешательства, а может по их мнению заплатили мало - хотя тут точно как договаривались, поэтому врядли, да и я, как сметчик)), объемы считала точно, но в субботу они звонят и говорят, что-де один из них упал со стремянки и нога распухла, в общем не комбатант.
О, хоспади... мы стояли и смотрели на подготовленную к ремонту комнату. Сразу скажу, что на сайтах типа профи.ру, все мастера с хорошими отзывами и высокими оценками не брались за нашу одну-единственную комнату, я так поняла ищут большие объемы. А брать абы кого было страшно - вдруг испортят.
Казалось, ну что стоит затянуть мебель обратно, снять пленку с того, что осталось в комнате, собрать кровать обратно, плинтусы и розетки поставить на место, но... зерно уже дало всходы, а свежий запах из детской хотелось повторить в спальне, мы не хотели отступать ))) Что ж, мы сделаем это сами!
Этап обдирания обоев, подсмотренный у работников, прошел быстро и с удовольствием, ободрали, замыли. Дальше положили слой шпатлевки черновой и стали мостить на него сетку - тут впервые стало понятно, что ремонт потребует силы, много сил, полной отдачи. И если я отдыхаю, то муж еще и работает, а значит он все это будет доделывать в будни вечером. На выходные мы успели обклеить сеткой весь периметр, а дальше все пошло с черепашьей скоростью, потому что именно он был основной физической силой по разравниванию шпатлевки - у меня не хватало сил возить полуметровый шпатель да еще что бы волн не было... В общем, на слой шпатлевки, сетка, шпатлевка, еще шпатлевка ушла неделя. Полная. На вторую неделю муж сказал, что его мечта о строительстве дома идет на убыль ))) и мы стали класть шитрок. Кто не знает, это такая нежная субстанция финальной шпатлевки, и там рука должна быть твердой и уверенной, но целую неделю заканчивать далеко за полночь, а днем работать - это слишком. Финальный слой выглядел не совсем финальным )) ну ничего, утешились мы - мы это зашлифуем, а если ямы будут - заделаем... шлифовали мы, кажется, дня четыре )) потому что косяков было немеряно )) и нужно было каждый раз ждать, когда высохнут заплаты на ямах и опять шлифовать.
Думаете все? х.уюшки. Дальше пошла моя фантазия )) и мы одну стену украсили... украшали до трех часов ночи, вымеряя каждую из 87 деталей по уровню. Красили мы с облегчением, чувствуя скорую развязку и момент истины: смогли или не смогли ).
Прошла еще неделя, были поставлены обратно выключатели, розетки, плинтусы, мне было так жалко мужа, что он только сверлил дырки для крепежей, а я вставляла дюбели, закручивала шуруповертом шурупы, насаживала плинтусы, даже пилила кое-что с помощью стусла )) и все-таки мы это сделали. Собрали и внесли мебель - мы закончили ремонт! )) Да в прихожей еще стоят ведра с остатками красок, грунтовки, обрезки плинтусов, но это мелочи,а то, что мы получили на выходе, кажется, стоило того ))