45

45
В 45 баба ягодка опять, а мужик в том же возрасте если и ягодка, то консервированная — как те, которые в банке с компотом на дне, знаете.
Я долго приближался к этому возрасту, как «Титаник» к айсбергу, и вот, наконец, лязг и треск (а не шум и ярость) — встреча. Здравствуй, айсберг, давай обнимемся, что ли. Теперь про мою жизнь легко рассказывать в стилистике «до» и «после».
Так, раньше перелетные птицы, улетая по осени в тёплые края, звали меня с собой. Они и сейчас зовут, самые молодые и вежливые из них, а те, что постарше, шикают на молодняк, осекая:
— Какой полетели, у него же остеохондроз.
На смену моему тестостерону пришёл его старший брат — холестерин. Я уже не имею права засматриваться на всех женщин: некоторые вдруг стали годиться мне в дочери.
В «Телохранителе» я больше не смакую сцену перестрелки ночью в лесу, а рыдаю на финальной песне.
Школьники почтительно уступают мне место в транспорте, понимая, что я видел первую серию «Друзей» в прямом эфире.
«До свадьбы заживет» больше не канает.
На твоей фотографии в паспорте в 45, наконец, материализуются все твои детские кошмары.
При другой расстановке планет Артем вполне мог оказаться не моим сыном, а моим внуком. По крайней мере, медсестра в его детском саду однажды поставила вопрос именно так. Не спасло даже то, что на мне были кеды. И пусть она сама карга старая и лечила деток ещё в Римской империи, мне все равно обидно.
Футбольный мяч во время игры пятится от меня по полю, приговаривая: я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл.
Перед зеркалом теперь крутишься часами: не знаешь, как и повернуться, чтобы в кадр попала непостаревшая часть лица. В этом возрасте большая надежда на уши, но и они увядают под тяжестью лапши.
На какую молодость ты там ещё рассчитываешь, когда даже Глызину, песни которого ты до сих пор можешь напеть с любого места, уже 65.
Таблетки пока помещаются в кармане, но скоро придётся присматривать рюкзак. Тем более, нужно же будет куда-то класть газеты, те самые, бумажные, я ведь до них дозрел. Да, и складной стульчик впридачу. Лавочки-то во дворах демонтировали, а надо же на чем-то сидеть, когда обсуждаешь со сверстниками патлатых юнцов и крашеных девиц, какими мы никогда не были, конечно-конечно, и никогда не будем, а вот тут не поспоришь.
Когда отпускаешь бороду в 45, то становишься похож не на Тома Харди, как в 30, а на Деда Мазая.
Когда в 45 зовёшь в гости друзей и спрашиваешь, что подать к столу, они отвечают, не парься, старичок, к чему нам эти церемонии, просто закажи пиццу. А когда ты уточняешь, какую, друзья говорят, да вообще без разницы, только без глютена, без ГМО, вегетарианскую, но без овощей, и без теста.
Раньше нянчился с каждым словом — теперь вычеркиваю целыми абзацами, а то и вовсе не записываю.
Раньше жил в ожидании того, что Бог накроет на стол и позовёт — теперь со стола убирают, гремя тарелками, а я еще ничего толком не попробовал.
В 45 взлётная полоса закончилась, но вместо неба началась выгоревшая трава за аэродромом.
Хотя еще не старость, конечно. Старость — это когда последняя страница перевёрнута и уже видно оглавление, а у меня впереди вроде бы шелестит что-то, нечленораздельно, как листва в ливень.
Такая цифра, что понимаешь: ещё столько же не получится. Такая цифра, что понимаешь: да и не надо.
А в целом 45 — неплохой возраст. В 45 на тебя перестаёт действовать PR. В 45 уже можно позволить себе собственное неправильное мнение. Самое время перестать бегать гламурным осликом за модными морковками. Кааак? Вы не читали? Не смотрели? Не посещали? И даже не слышали об этом? И даже не слышали. В 45 имеем право даже не слышать об этом. Нет времени на чужие советы.
В 45 жизнь коротка. И с каждым годом становится все короче.
Олег Батлук