Новый взводный, прибывший из училища, где дураков не держат

А как можно полноценно командовать курсантами, если ты не знаешь даже основ их будущей профессии? Нашего взводного старлея это ни сколько не смущало, и он командовал с прямотой истинного представителя мотокопытных войск. Представляясь курсантам, он заявил: «Я окончил Московское училище имени Верховного Совета, а там дураков не держат». Вот и понимай эту фразу как хочешь. Мы понимали по-своему и смеялись у него за спиной.

К нам новый взводный относился, как и положено по уставу, но как-то уж слишком пренебрежительно, свысока. Не чувствовался в нём свой. И эта раздражающая снисходительность сквозила во всех его высказываниях: вот, мол, пехотинцы, те настоящие труженики полей, а вы так, будущие штабные крючкотворы. Мы платили ему такой же «любовью».

Прошло более полугода учёбы на третьем курсе. Весной состоялся очередной выезд на полевые занятия в нашу учебную базу. С утра до вечера занятия в учебных классах, в поле, почти каждую ночь подъём по тревоге с последующим марш-броском на несколько км. Часть дистанции бежим в средствах химзащиты. После марш-броска безо всякой передышки забегаем в специализированный учебный класс, разворачиваем спецтехнику, получаем задание от ожидающего нас преподавателя. Начинается наша обычная рутинная работа. Только не в привычной чуть ли не академической атмосфере училища, а в условиях, приближённых к боевым: противогаз, световые вспышки, имитирующие взрывы шумовые эффекты, истошное завывание сирен. Только что реальных дымовых шашек не было. Отрабатывается стрессоустойчивость и способность шифровальщика работать в боевой обстановке.

Наш взводный, понятное дело, к этим занятиям не допускался. У него даже не было пропуска в специальную зону учебного городка. Надо думать в это время он попивал чаёк в казарме, считая, что мы отдыхаем душой и телом в уютных классах. Во всяком случае, так можно было судить по отдельным его репликам перед строем.

Подошло воскресенье. За неделю мы вымотались так, что мечтали уже не об увольнениях воскресных, а просто о бане и полноценном сне. Занятий в этот день не должно было быть, утренней зарядки тоже. День полноценного отдыха и возвращения под крышу родной альма-матер. Но отдыха не получилось.

Что-то накатило на старлея в это утро, и его осенило устроить нам до завтрака внеочередной марш-бросок. А причина проста. Накануне вечером он выдал перед строем очередную реплику по поводу нашей специальности. Кто-то из курсантов, обиженный таким наплевательством, выдал ему из строя ответную. Всё-таки третий курс, не зелёные птенцы уже, прорезался голос. Старлею это очень не понравилось, и, не выявив крайнего, он решил показать всему взводу, кто тут хозяин.

Словом, подъём, экипировка, выход. Старшим назначен был старшина роты. Обычно мы добросовестно пробегали многократно политую нашим по́том дистанцию. Но тут наш старшина, бежавший во главе взвода, старослужащий из шифровальщиков, в корне не разделяющий мнения взводного вообще и на этот марш-бросок в частности, изменил обычный маршрут. Вместо бега по проторённой тропинке, он свернул в сторону нашего учебного полигона и, показав свой пропуск часовому, пробежал через КПП в режимную зону. Взвод, поняв всё правильно, повторил его манёвр. Таким не хитрым манёвром можно было срезать трассу, пробежав часть пути по режимной зоне и выскочить через другой КПП. А наши пропуска на эту территорию были всегда при нас.

Взводный, который с нами, конечно же, не бежал, а лишь неспешно следовал на финиш, увидел этот поворот «все вдруг». И это ему не понравилось. Поскольку на его команды, которые он прокричал издалека, никто не отреагировал, сделав вид, что они не услышаны, старлей решил настичь нас на этой территории, возвратив на путь истинный. Но не тут-то было. На КПП ему преградил дорогу солдат-срочник из состава караула, попросив предъявить пропуск. А пропуска-то у нашего взводного в эту зону не было вообще. Ну и ещё. Наш старшина, пробегая через КПП, успел шепнуть солдатику: «Вон того старшего лейтенанта не пропускай. Пропуск у него липовый. Хочет проверить тебя на бдительность». Поэтому предупреждённый солдатик был морально готов продемонстрировать знание устава караульной службы в действии.

Тут-то и пошла потеха. Взводный попытался проскочить, помахав перед солдатом своим обычным пропуском на административную территорию училища. Но здесь-то режимная зона, и пропуска на неё совершенно другие. Наш солдатик оказался грамотным, заинструктированным до слёз своими сержантами, и к тому же предупреждён. Предупреждён и вооружён. На такого давить бесполезно. Стоял он как скала. В конце концов ему надоело пререкаться с незнакомым офицером, козыряющим липовым пропуском, и он едва не взялся за свой автомат. Ещё чуть-чуть и повторилась бы комедия «Здравия желаю!» То-то было бы смеху, если бы он положил нашего старлея в грязь. Понятное дело, был вызван начальник караула, который не замедлил примчаться с подкреплением. Быстро разобрались, что к чему. Взводный был отпущен с миром. А тут и мы финишировали, нагло сократив дистанцию в несколько раз и удостоившись таааких эпитетов от своего командира. Засчитывать наш рекорд преодоления дистанции нам, конечно же, стали. Но чинить суд и расправу тоже было недосуг. Это мероприятие взводный отложил до возвращения в училище.

А в училище его самого вызвали на ковёр к комбату. Тот перед этим побеседовал с нашим старшиной, который и доложил доверительно как свой своему обо всех обстоятельствах не засчитанного марш-броска и предшествующих ему причинах. Комбат, вояка старой закалки, мужик был требовательный, но справедливый. Нас он защитил, хоть для виду и пожурил за лукавство. Но в душе наверняка посмеялся. Словом, старлею было указано на недопустимость искривления дисциплинарной практики. Заодно ему мягко намекнули, что ходить со своим пехотным уставом в шифровальный монастырь как-то негоже. Тут вам не пехота, уважать надо чужую специальность.