Страшное совпадение. Д.Федоров. из сборника:"Здравствуйте, Скорую вызывали?"

- Я – Медик 55. Вызов принял. Романова 4, ситуация 66К.
- Медик Центральный. Подтверждаю Медику 55-му. 18.35
- Дядя Коля, слышал вызов? Поехали. Кто-то из наших на себя вызывает… 66К. Будем поспешать.
«Дядя Коля» молча кивает и ерзает могучей задницей в кресле. «РАФ» прыгает вперед. Мигалки включены, штатная «квакалка» неубедительно просит уступить дорогу. Обязательно найдется урод, который считает, что пропустить «Скорую» - это означает уронить свое насекомовидное достоинство ниже плинтуса. На таких есть свое средство. Водители «скорой» - особая категория шоферов. О них отдельная история. За бутылку-две «огненной воды» они неизведанными путями раздобывают сирены-ревуны, которые нормально ставят на речные теплоходы. Теперь представьте: едете вы себе, едете, в заднее зеркало не смотрите, на всех чихать хотели. Вдруг из вашего багажника (такое ощущение) раздается рев теплохода! Начиная утробным низкочастотным рычанием, он переходит в политональный звуковой вой такой силы, что любой «глухой», сжавшись за рулем, судорожно удирает в сторону. Радикальное патентованное средство! Дядя Коля хмыкает в бороду и крутит рулем, как Покрышкин в воздухе.
Говорят, что лучше всех Город знают таксисты. Ничего подобного! Со всей ответственностью заявляю – случись такое соревнование, водители «Скорой» его выиграют.
Вот и искомый адрес. У подъезда стоит «Медик 41». Такая же «РАФа», как и наша. Рядом топчется водитель. Увидев нас, светлеет лицом, подхватывает мой «сундук» и быстро идет в подъезд, показывая дорогу. На всякий случай беру кардиограф и тороплюсь следом. Второй, третий этаж… Автоматически оцениваю габариты лестничной клетки: что, если придется тащить носилки. Мда. Праздника не будет. «Хрущеба»
Блин-н-н… На площадке перед квартирой рвет пачку, выуживая сигарету, офицер-десантник. Лицо-негатив. Остановившиеся глаза. Я уже такое видел. «Черный почтальон». В прихожей острый запах валерьянки, корвалола и чужой беды.
- Вера Сергеевна, голубушка! Вот приехал доктор. Наш приехал. С Центральной. Вера Сергеевна!
За столом, уронив руки на раскрытую папку с картами вызова, сидит знакомая докторша. Лицо серое, губ не видно, на подбородке висят тяжелые мутные капли, глаза прикованы к фотографии с обгорелым краем. Два парня на фоне БТРа, береты аж на затылке, тельники, героический вид…
В этот дом пришла «похоронка». Из Афгана. Документы погибшего привез офицер, который и рассказал, что колонну душманы расстреляли из гранатометов и сбросили взрывом фугаса в неприступное ущелье. В остатках БТРа на дороге нашли обгоревшую куртку с документами. От других не нашли и этого. Ущелье стало им братской могилой...
«Скорая» не способна уменьшить меру человеческого горя, но, увидев захлебнувшуюся в крике женщину, десантник-«афганец» сделал единственное, что мог. Позвонил «03». Знакомая, в общем-то, история. Приехавшая докторша, как умела, принялась утешать бедную женщину: уколы, капли, вода… Транквилизаторы, наконец, подействовали, женщина забылась в тяжком полусне, вскрикивая и продолжая плакать. Позвонили на работу мужу, позвали соседку.
Начиная заполнять карту вызова, доктор машинально пододвинула к себе и начала рассматривать привезенные офицером документы. Под потертыми конвертами лежала фотография с обгорелым краем. Её Вера Сергеевна вынула и присмотрелась. Два парня на фоне БТРа. Лихо заломленные береты, героический вид. Слева незнакомое лицо, справа …ее сын. Мгновенно пересохшими губами она спросила-прошелестела, развернув фотографию к сидящему напротив офицеру: «А… это… кто…?»
- Слева – старший сержант Александр Казакевич. Её сын… - он тяжело мотнул головой в сторону спальни, - а слева – старший сержант Морозко. А вы что, его знали?
- Знала… Почему «знала»?! Он что?! Тоже…?!!
Побелевшие пальцы впились в край стола…
Все это мне срывающимся шепотом пересказал вошедший следом за нами офицер.
- Где телефон?
- Вон там, в прихожей на полочке.
Максимально сжато описываю Старшему врачу ситуацию.
- Ясно. Знаешь что. Вези её на станцию.
- Может домой?
- Нет, домой нельзя. Там сейчас поднимется вой, крик, плач. Ее доломают. Вези к нам. Положим в боксе. А я позову сейчас Коваленко.[1]Что-нибудь придумаем. Транки не коли. Довези так. Гемодинамика стабильная?
- Давление снижено, но держится.
- Она в шоке сейчас. Вези, давай. Быстро. Я пошел готовить всё.
Из подъезда Веру Сергеевну вынесли на стуле. Дядя Коля и офицер быстро сообразили, как ухватиться, и почти бегом спустили её с третьего этажа. Водитель и я шли следом и несли все наше немудреное хозяйство. Что-то приговаривая, дядя Коля поднял на руки и внес Веру Сергеевну в салон машины.
Завыли-закричали сирены обеих «Скорых», мелкий щебень брызнул из-под колес. «41-й» вылетел из переулка первым, включил всю иллюминацию и перегородил дорогу. Под визг тормозов и возмущенные гудки мы выскочили следом и, рявкнув сиреной, выдавили с крайней левой полосы зазевавшегося водителя. Я присел на корточки рядом с носилками и удерживал всю дорогу безвольное тело.
Нашу машину встречали. За нескольких секунд четверо мужчин выхватили носилки и отнесли Веру Сергеевну в приготовленную комнату. Доктор Коваленко в этот день не дежурил, но уже через считанные минуты, после нашего приезда, во двор влетела посланная за ним «дежурная» Волга...