Мое сердце принадлежит тебе

О нем писали статьи, его приглашали на научные симпозиумы. Коллеги позавистливее искали причины в потусторонних силах. Женщины влюблялись, мужчины уважали.

Секрет успеха действительно был.

Студенческая туристическая секция организовала поход через Перевал к морю. В одну из ночевок ему не спалось. Вышел побродить вокруг спящего палаточного лагеря, и наткнулся на него. Кто это был? Он задавал себе вопрос много раз, но так и не нашел на него ответа. Предпочитал думать, что добрый волшебник. А почему нет? Ведь добро всегда побеждает зло. Да и о каком зле может идти речь, если на кону жизни многих и многих людей?

Вдали от населенных пунктов, в глубоком лесу, ночью… Кто еще, как не волшебник мог оказаться здесь?

Они разговорились. И говорили почти до утра. Когда рассвет позолотил верхушки деревьев, и он стал прощаться со случайным знакомым, тот неожиданно сказал:

— Я вижу, ты добрый парень. Скрасил мое ночное одиночество приятной беседой, я и не заметил, как пришло утро. Чем бы мне тебя отблагодарить?

— Да что, вы. Может быть, вы присоединитесь к нам? А то одному, в лесу…

— Спасибо, — незнакомец скрыл улыбку в усах, — ты, как я понял, хочешь стать хирургом?

— Да, я учусь на хирурга.

— А почему?

— Потому что нет ничего важнее человеческой жизни.

— Пока ты думаешь именно так, ты будешь блестящим хирургом… Но как только для тебя чья-то одна жизнь станет дороже многих других, ты потеряешь свой дар.

«Странный старикан — подумалось ему тогда, — болтает, не пойми что».

Но уже на практике, ассистируя на операциях, он обратил на себя внимание ведущего хирурга, и получил приглашение на работу в одну из известнейших клиник.

Через пять лет его имя стало известным всей стране.

Очень часто, вспоминая тот поход, он уверял себя, что это просто слова чужого человека, а дар есть дар. И он был дан ему гораздо раньше этой встречи. Но ведь живем в век прогресса, какие уж тут чудеса? И в тоже время невнятный шепот внутреннего голоса опровергал эти мысли… Ведь он до этого момента не блистал достижениями…



Что ж, опасаться все равно нечего, каждая человеческая жизнь имела для него цену, и ни одну из них он не ставил выше других.

За карьерой личная жизнь не сложилась, хотя была одна почитательница, или, как ее лучше назвать? Соседка, серенькая мышка с большими глазами… Она напоминала ему антилопу из мультфильма. Только выбивать золотые монеты не умела. Впервые написала ему любовную записочку в шестом классе. Вот еще! Он даже внимания на нее не обратил. И в институт наверняка пошла за ним, а не по призванию, хотя училась прекрасно, и тоже стала хирургом.

Да, были общие темы, встречи, много общения, и даже кратковременный роман. Хотя, скорее, роман был для нее, а для него так, приятное времяпровождение.

Стихи ему писала, оставаясь в душе все той же робкой школьницей. Почему-то любила в стихах использовать слово «сердце». Он всегда ей говорил, что сердце не может любить, это всего лишь фиброзно-мышечный орган, обеспечивающий ток крови по кровеносным сосудам.

Когда им перевалило за 30, он спросил ее, почему она не выходит замуж.

— А зачем? Брак без любви — проституция, и это общеизвестно.

— Так в чем же дело?

— Сердцу не прикажешь.

— Сердцу можно приказать. Фильм про Калиостро смотрела?

— Мое сердце принадлежит тебе, хоть ты и лишен напрочь проявлений романтизма.

— Понимаешь, я в день по два-три раза держу в руках живую плоть сердца, и, уверяю тебя, это просто мышца, не способная испытывать чувств. И оно не может принадлежать никому, если только ты не предлагаешь вырезать его и преподнести в дар.

— Ты неисправим.

Годы шли, в их отношениях ничего не менялось, так же, как ничего не менялось в его оценке человеческой жизни.

Интересно, может ли привычка, перерасти в нечто большее?

Он задавал себе этот вопрос тогда, когда вспоминал, что в этот день она не позвонила… И тогда, когда она не заглянула по-соседски на огонек.
Интересно, любовь рождается от редкого секса, от споров о сути бытия, от совместных ужинов?

Или она рождается от тоски? Вот нет ее, и он скучает.

А может быть, его сердце как раз правильное? Всего лишь фиброзно-мышечный орган, обеспечивающий ток крови по кровеносным сосудам, который не может любить? Может грустить вечерами, и беспокоиться днем, но ведь это не любовь.

Операция по пересадке сердца. А если сердце любит, то любовь переходит вместе с сердцем в новое тело?

И что получается? Ломаются чьи-то жизни… нет, сердце не может любить. Это просто гормональный всплеск. А если сердце пересадить, то все органы начинают работать по-другому, уровень гормонов падает. И опять проблема — любовь уходит?

То есть, здоровье в обмен на счастье, так получается?

Видимо, она все-таки умеет высекать золотые монеты, эта соседская антилопа... Монеты мудрости и сомнений…

Ведь общеизвестно, что золото — зло.

Пациенты ждали своих доноров. Он только недавно стал задумываться над тем, что испытывают близкие тех людей, которые являются этими самыми донорами. Любящее сердце в груди другого, чужого человека, тут и с ума сойти можно.

— Есть донор! — Эти слова, как сигнал к началу бурной деятельности. Они приводят в действие сложный механизм, давно налаженный и прекрасно работающий.

А для того, кто ждет своего донора, это сигнал к новой жизни.

— Донор — женщина, 35 лет, автокатастрофа, множественные переломы, внутреннее кровоизлияние…

Он не слышит дальше, эта процедура доведена до автоматизма. Ему всегда некогда дослушать то, что говорит ассистент.

И эти мысли, про любящее сердце. А вдруг, она все же там есть, любовь, внутри? Он берет сердце в свои ладони, и держит в них чью-то любовь, чью-то боль.

Но этого просто не может быть!

Это невозможно, это неправильно!!! Как она могла тут оказаться? В этой операционной? Именно тут, где всегда оказываются доноры? Он смотрел и не верил… Антилопа, открой свои глаза...

И именно это сердце он должен вытащить при помощи скальпеля? И именно оно подарит жизнь другой женщине? Женщине с совсем другими глазами…

Чаша весов и две жизни. Ведь жизнь в ней еще есть? Еще теплится? Пусть при помощи аппаратов, трубочек и проводов, но она есть, а перерезав артерию, он сам лишит ее жизни?

Почему это должно было быть с ней? И с ним?

«Как только для тебя чья-то одна жизнь станет дороже многих других, ты потеряешь свой дар».

К черту дар! У нее здоровое сердце, и все можно исправить! Можно собрать по кусочкам ее тело, чтобы никогда не держать в ладонях ее сердце, и не искать, есть ли там любовь.

Наверняка, персонал подумал, что доктор сошел с ума, когда он властно приказал переложить ее на основной операционный стол. Он собирал лучших коллег сюда, в свою операционную, не думая совсем о другой жизни, о ком-то, кто потерял свой шанс на выздоровление… Потому что он прямо сейчас терял свой шанс на счастье. А она теряла свой шанс на жизнь.

Отдать ее сердце другому? Нет! Никогда он его не отдаст! А вдруг она уже разлюбила его? Столько лет ждать? Какое сердце это выдержит? То, которое любит по-настоящему!

Лучшие хирурги собирали ее тело двенадцать часов, а он оберегал ее сердце. Не отходя ни на минуту.

Любовь может родиться просто так… От тоски по огромным глазам. А сердце в ладонях? Да он всегда его будет держать в ладонях и никогда не отпустит… Только, Господи, оставь ему стук, этому сердцу.

И после этого страшного дня, пока она в палате интенсивной терапии боролась за свою жизнь, он делал операцию за операцией, каждый раз с ужасом ожидая неудачи. Он сделал свой выбор — ее жизнь на чаше ценностей перевесила все остальное, даже его дар, но разве это имеет значение?

Но операции были удачными, все до единой, без отторжения и прочих проблем… А как же слова незнакомца? Просто дар есть дар, и он не может исчезнуть бесследно, что вы так не говорите…

Он держал ее за руку в тот момент, когда она впервые открыла глаза. И пусть она не могла понять смысла его слов, он их все-таки сказал:

— Я видел твое сердце. Оно действительно умеет любить. Оно даже может заразить своей любовью. И я теперь болен тобою.

Она улыбнулась и провалилась в сон, унося с собой его голос, и тепло его руки, казалось, согревающее сердце…