Люди из стали. Маша Порываева

На её доме нет мемориальной доски с её именем и перечислением заслуг перед Родиной. Как, впрочем, нет и самого дома, в котором она родилась и росла. Да что там дома? И села того, под названием Нижние Дубки, что в Тульской области, уже нет на карте. А память осталась. В документах военкоматов, в архивах с пометкой «хранить вечно», в людских сердцах… потому что нужно не иметь сердца, чтобы подвиг таких вот девчушек можно было бы забыть. А там полноценный подвиг, который не каждому по плечу.

Как формируется характер

Судьбу таких людей всегда интересно и познавательно отслеживать. Потому что посмотришь вот так, с обыденной точки зрения – ну вроде бы ничего особенного, хотя «звоночки» о незаурядности звенят в таких случаях с раннего детства или с ранней юности. Так и Маша. Жила себе в своём Одоевском районе, росла, заплетала косички… только вот с куклами играть почему-то не хотела, а была этаким сорванцом в юбке с вечно разбитыми, перемазанными зелёнкой коленками. Да с заборов прыгала, раскинув руки, воображая себя птицей. А когда пришла пора учиться, переехала с родителями в Москву, где уже в школе поставила перед собой цель – непременно стать лётчицей! А в 12 лет заявилась в военкомат с заявлением, что хочет летать.

Военком, суровый дядька, только руками развёл перед ребёнком, но смог донести до бедовой головушки мысль, что всему своё время, а пока следует учиться, учиться и учиться… ну, в общем, по заветам вождя. Так что она училась. И, чтобы не терять времени и хоть на чуточку приблизить мечту, пошла в аэроклуб осваивать планер, так что уже к 18 годам и к окончанию в 1940 году школы стала планеристкой первой ступени. И кто бы сомневался, что с началом войны она, невоеннообязанная, обязательно попросится на фронт добровольцем?

Хватило бы и опытному воину…

Её военная эпопея, вздумай её кто-нибудь экранизировать, вполне потянула бы на полноценный блокбастер. Не каждый мужчина перенёс бы то, что выпало на долю этой вовсе не имеющей внешности валькирии девчушки.

На поле боя под с Смоленском их полк полёг почти полностью. В убитые записали бы и её – настолько сильно её контузило и присыпало землёй, да вот только ещё один выживший стал тормошить её за руку. Видно застонала в забытьи.

Всего их тогда из всей части выжило трое. Она, такой же молодой парнишка и боец возрастом лет тридцати – Маше он казался старым, умудрённым жизнью дяденькой. Они втроём решили прорываться к своим из немецкого окружения. Пробирались лесами, испытывая муки голода, но однажды напоролись на немецкий разъезд – и из всех троих только она, в очередной раз каким-то чудом, выжила и сумела ускользнуть.

Она продолжила путь на восток по самым гиблым, болотистым местам, потому что была в форме красноармейца. А она знала, что фашисты делают с девушками в военной форме! Но в плотно заселённой местности совсем изолироваться от заселённых мест было невозможно. Вот и на околице одного из сёл на неё наткнулась местная девчушка. Настоящее дитя войны и своего времени, рано повзрослевшая, несмотря на свои юные годы. Она и дала Маше гражданскую одежду, а её дед, местный пасечник, подробно растолковал девушке, как миновать вражеские посты и, на всякий случай, дал документы своей умершей в городе родственницы. И Маша смогла перейти линию фронта.

Неуловимые

Дома, в Москве, родители едва узнали её – от прежней Маши осталась одна тень. Она скупо рассказала о своей одиссее, отоспалась, расспросила про общих знакомых – и отправилась в штаб обороны города.

Наверное, при других обстоятельствах Маша Порываева попросилась бы в лётную школу. И её бы приняли, лётная подготовка у неё всё же была. Но она воочию видела, что творили нацисты на оккупированных территориях. Да ещё рассказы старого пасечника сыграли свою роль – так что Маша пошла в диверсионную школу, которая готовила подпольщиков для заброски в тыл немцам. У неё просто не было сил ждать отсрочки полагающегося немцам возмездия.

Мария Порываева попала во 2-ю Калининскую партизанскую бригаду – небольшое формирование, состоящее всего из 167 бойцов. Но каждый из этих бойцов стоил троих, сражавшихся на фронте! Командовал соединением офицер РККА Арбузов, орденоносец, имевший опыт ещё с финской войны и поднаторевшим именно в диверсионной деятельности. Стратегическая информация, добываемая партизанами, уходила прямиком в штабы Северо-Западного и Калининского фронтов. Но понятное дело, только одной добычей сведений дело не ограничивалось. Партизаны Арбузова были «практиками», и от их действий летели под откос вражеские эшелоны, подрывались на дорогах автомашины, «разбирались на запчасти» наводимой бойцами бригады бомбёжкой стоящие под маскировочными сетями тяжёлые гаубичные батареи и бронепоезда. А однажды, когда Маша со своей напарницей работала в районе Невеля, им от местных мальчишек удалось получить информацию о тщательно маскируемом аэродроме немцев. И по наводке девчонок уже через пару дней наша авиация превратила его взлётно-посадочные полосы в лунный ландшафт. Усеянный, к тому же, горящими обломками немецких «фоккеров» и «мессеров».

Зоя

В своей повседневной деятельности девушки из бригады пользовались псевдонимами. Вот и Маша выбрала себе «Зою» - в память о погибшей Зое Космодемьянской. Только вот из очередного рейда, куда отправились три партизанки, вернулось только двое. И Маши-Зои в их числе не было.

Встречи с немцами во время своих заданий она не боялась – у неё были хотя и фальшивые, но безупречно сделанные документы. Но на этот раз всё пошло наперекосяк: в составе немецкого патруля был опытный контрразведчик их отрядов СС. А выдал Машу… запах! Въедавшийся в одежду и волосы запах партизанских костров и землянок – а на них у охранных команд был особый нюх. Обычные армейцы из вермахта или даже полевой жандармерии вряд ли бы что заподозрили, они тоже не в отелях проживали. Но только не этот.

Маша немного знала немецкий, и поэтому уловив в отдаваемых немцем по рации приказах слова «Подвода, лошадь, город» поняла, что её намерены отправить в комендатуру для глубокого допроса. Немец всё же, видимо, был не до конца уверен в своих подозрениях. А потому был беспечен. Ну ещё бы – с ним трое, приданных из жандармерии. Поэтому он отставил в сторону свой МП-40, просто прислонив его к дереву, и стал рыться в карманах, доставая пачку сигарет – чем Маша и воспользовалась: схватила автомат (обращаться она с ним умела) выпустила очередь и бросилась в близкий лес. Не учла одного – в магазине автомата было всего несколько патронов, и все они разом кончились.

Её, раненую в руку, догнали, избили и связанную доставили в райцентр, где за неё взялись уже «специалисты».

Избивали жестоко, раненая рука посинела и раздулась. А на теле не оставалось живого места. Но она твердила одно: «Ничего не знаю. Я не та, кого вы ищете. Стреляла? Просто испугалась». Так что утром её потащили на виселицу, в соответствии с директивой немецкого командования: «Солдат расстреливать, бандитов (то есть партизан) – вешать!». И она, со скрученными за спиной колючей проволокой руками, запела песню «Мы шли под грохот канонады».

Вариант этой песни, про немцев-интернационалистов, спартаковцев, есть и на немецком языке. И командующий казнью офицер буквально затрясся от ненависти. И всадил две пули в грудь девушке – так что на виселицу она попала уже мёртвой. Спустя три дня её тело утопили в болоте.

Поиски истины

Командование знало только то, что Маша погибла, о чём и сообщили ей родителям. И тут началась неразбериха с её именем – впрочем, довольно частая при таких обстоятельствах, когда в целях конспирации использовали псевдонимы. Знали, что погибла девушка по имени Зоя, и больше о ней не было практически ничего известно. Писатель-краевед Николай Масолов начал по крупицам собирать информацию, и наконец дознался, что скрывавшаяся по именем Зои Кругловой была Маша Порываева. Для этого ему пришлось найти сначала однополчанку Маши, у которой сохранилось письмо родной сестре, в которой и описывался подвиг… нет, не Маши, а Зои Порываевой. И лишь после того, как Масолов нашёл в Винницкой области проживающего там бывшего непосредственного командира Маши Петра Рындина, тот по фотографии опознал свою подчинённую. И уточнил её настоящее имя.

Машу посмертно наградили орденом Отечественной войны первой степени. Её именем названа школа в Псковской области, и там же, рядом со школой, стоит памятник отважной партизанке. А в Москве именем Маши Порываевой названа улица, которая ранее называлась Домниковской.