3003
13
Князь Пётр Алексе́евич Кропо́ткин (9 декабря 1842, Москва — 8 февраля 1921, Дмитров) — русский революционер-анархист, учёный географ и геоморфолог. Исследователь тектонического строения Сибири и Средней Азии и ледникового периода. Известный историк, философ и публицист, создатель идеологии анархо-коммунизма и один из самых влиятельных теоретиков анархизма.
Родился 27 ноября (9 декабря) 1842 года в Москве в доме 26 по Штатному переулку.
Его семья принадлежала к древнему роду князей Смоленских, Рюриковичей в тридцатом поколении. Фамилия происходила от прозвища князя Дмитрия Васильевича Крапотки (Кропотки), современника Ивана III.
Его семья принадлежала к древнему роду князей Смоленских, Рюриковичей в тридцатом поколении. Фамилия происходила от прозвища князя Дмитрия Васильевича Крапотки (Кропотки), современника Ивана III.
Среднее образование получил в 1-й Московской гимназии, окончил с отличием Пажеский корпус (1862 год), был произведён в офицеры. После окончания Пажеского корпуса добровольно избрал военную службу в Сибири в казачьих частях. 8 октября 1862 года 19-летний Пётр был назначен в Читу в чине есаула чиновником по особым поручениям при и. о. губернатора Забайкальской области генерал-майоре Болеславе Казимировиче Кукеле.
Под командованием Кукеля прослужил в Амурском казачьем войске несколько лет. Участвовал в экспедициях в Восточной Сибири, в Маньчжурии, сплавлялся по рекам Ингода, Шилка, Амур, (1864—1865 гг.), где занимался геологическими, орографическими, картографическими и палеогляциологическими исследованиями.
Под командованием Кукеля прослужил в Амурском казачьем войске несколько лет. Участвовал в экспедициях в Восточной Сибири, в Маньчжурии, сплавлялся по рекам Ингода, Шилка, Амур, (1864—1865 гг.), где занимался геологическими, орографическими, картографическими и палеогляциологическими исследованиями.
×
В 1864 году, под именем «купца Петра Алексеева», пересёк Маньчжурию с запада на восток, следуя из Старо-Цурухайтуя в Благовещенск через горы Большого Хингана (2034 м). Обнаружил вулканогенный рельеф в хребте Ильхури-Алинь (1290 м)… Осенью того же года участвовал в экспедиции Г. Ф. Черняева по реке Сунгари, от устья до города Гирина, на пароходе «Уссури». Собрал материал по общественному устройству бурят, якутов и тунгусов.
В 1865 г. совершил экспедицию в Восточные Саяны, прошёл всё течение реки Иркут (488 км, левый приток Ангары). Обследовал Тункинскую котловину и верхнее течение реки Ока (тж. левый приток Ангары), где открыл вулканические кратеры.
В 1866 г. возглавил Витимскую экспедицию Восточно-Сибирского отделения Императорского Русского географического общества. В мае 1866 г. экспедиция, вышедшая из Иркутска, достигла Лены и спустилась по ней на 1500 км вниз к устью Витима. Оттуда повернула на юг, поднялась на Патомское плато (1771 м), пересекла его в верхнем течении реки Жуя (337 км, бассейн Олёкмы), где достигла Ленских золотых рудников и продолжила путь на юг. В районе рудников Кропоткин открыл ледниковые наносы, послужившие основанием для доказательства наличия в прошлом ледникового покрова Сибири. Экспедиция пересекла хребет Кропоткин (открыт Петром Алексеевичем, высота — 1647 м, служит водоразделом Жуи и Витима) и хребты Делюн-Уранский (2287 м) и Северо-Муйский (2561 м), достигла реки Муя (288 км, левый приток Витима). Продолжая движение на юг, завершила открытие Южно-Муйского хребта, пересекла Витимское плато (1200—1600 м) и Яблоновые горы (1680 м). И по реке Чита спустилась к одноимённому городу. На левом берегу реки были открыты северо-восточные отроги хребта Черского.
В 1865 г. совершил экспедицию в Восточные Саяны, прошёл всё течение реки Иркут (488 км, левый приток Ангары). Обследовал Тункинскую котловину и верхнее течение реки Ока (тж. левый приток Ангары), где открыл вулканические кратеры.
В 1866 г. возглавил Витимскую экспедицию Восточно-Сибирского отделения Императорского Русского географического общества. В мае 1866 г. экспедиция, вышедшая из Иркутска, достигла Лены и спустилась по ней на 1500 км вниз к устью Витима. Оттуда повернула на юг, поднялась на Патомское плато (1771 м), пересекла его в верхнем течении реки Жуя (337 км, бассейн Олёкмы), где достигла Ленских золотых рудников и продолжила путь на юг. В районе рудников Кропоткин открыл ледниковые наносы, послужившие основанием для доказательства наличия в прошлом ледникового покрова Сибири. Экспедиция пересекла хребет Кропоткин (открыт Петром Алексеевичем, высота — 1647 м, служит водоразделом Жуи и Витима) и хребты Делюн-Уранский (2287 м) и Северо-Муйский (2561 м), достигла реки Муя (288 км, левый приток Витима). Продолжая движение на юг, завершила открытие Южно-Муйского хребта, пересекла Витимское плато (1200—1600 м) и Яблоновые горы (1680 м). И по реке Чита спустилась к одноимённому городу. На левом берегу реки были открыты северо-восточные отроги хребта Черского.
Кропоткин встречался с декабристами Д. И. Завалишиным и И. И. Горбачевским, ссыльнокаторжным революционером М. Л. Михайловым.
Участвовал в комиссиях — по подготовке проекта реформ тюрем и систем ссылки, а также над составлением проекта городского самоуправления, однако вскоре был разочарован существующим управленческим аппаратом и потерял интерес к идее реформистского преобразования.
В газете «Московские ведомости» и, чаще, в воскресном приложении к ней («Современная летопись»), в журналах «Русский вестник», «Записки для чтения» и др. печатал свои путевые заметки о Сибири, Забайкалье, Маньчжурии.
Весной 1867 года, после восстания польских каторжан 1866 года, — Пётр и его брат Александр расстались с военной службой. Ни тот, ни другой не участвовали в подавлении этого восстания.
Участвовал в комиссиях — по подготовке проекта реформ тюрем и систем ссылки, а также над составлением проекта городского самоуправления, однако вскоре был разочарован существующим управленческим аппаратом и потерял интерес к идее реформистского преобразования.
В газете «Московские ведомости» и, чаще, в воскресном приложении к ней («Современная летопись»), в журналах «Русский вестник», «Записки для чтения» и др. печатал свои путевые заметки о Сибири, Забайкалье, Маньчжурии.
Весной 1867 года, после восстания польских каторжан 1866 года, — Пётр и его брат Александр расстались с военной службой. Ни тот, ни другой не участвовали в подавлении этого восстания.
В начале осени 1867 года Кропоткин и его брат со всей семьёй переехали в Санкт-Петербург. Тогда же 24-летний Пётр поступил на математическое отделение физико-математического факультета Санкт-Петербургского Императорского университета и одновременно на гражданскую службу в Статистический комитет Министерства внутренних дел, которым руководил крупный учёный-географ и путешественник П. П. Семёнов (Тян-Шанский). В 1868 году был избран членом Императорского Русского географического общества (ИРГО), в ноябре 1868 г. избран секретарём Отделения физической географии ИРГО, награждён золотой медалью за отчёт об Олёкминско-Витимской экспедиции.
Зарабатывал переводами (в том числе Спенсера, Дистервега), написанием научных фельетонов для газеты «Петербургские ведомости». При этом несколько лет занимается научной работой на тему строения горной Азии и законов расположения её хребтов и плоскогорий.
Эту работу я считаю моим главным вкладом в науку. Вначале я намеревался написать объёмистую книгу, в которой мои взгляды на орографию Сибири подтверждались бы подробным разбором каждого отдельного хребта, но когда в 1873 году я увидал, что меня скоро арестуют, я ограничился тем, что составил карту, содержащую мои взгляды, и приложил объяснительный очерк. И карта, и очерк были изданы Географическим обществом под наблюдением брата, когда я уже сидел в Петропавловской крепости. Петерман, составлявший тогда свою карту Азии и знавший мои предварительные работы, принял мою схему для атласа Штиллера и своего карманного маленького атласа, где орография так превосходно была выражена гравюрою на стали. Впоследствии её приняло большинство картографов.
Зарабатывал переводами (в том числе Спенсера, Дистервега), написанием научных фельетонов для газеты «Петербургские ведомости». При этом несколько лет занимается научной работой на тему строения горной Азии и законов расположения её хребтов и плоскогорий.
Эту работу я считаю моим главным вкладом в науку. Вначале я намеревался написать объёмистую книгу, в которой мои взгляды на орографию Сибири подтверждались бы подробным разбором каждого отдельного хребта, но когда в 1873 году я увидал, что меня скоро арестуют, я ограничился тем, что составил карту, содержащую мои взгляды, и приложил объяснительный очерк. И карта, и очерк были изданы Географическим обществом под наблюдением брата, когда я уже сидел в Петропавловской крепости. Петерман, составлявший тогда свою карту Азии и знавший мои предварительные работы, принял мою схему для атласа Штиллера и своего карманного маленького атласа, где орография так превосходно была выражена гравюрою на стали. Впоследствии её приняло большинство картографов.
Среди других его работ в ИРГО имеет большое значение блестяще написанная им записка «Доклад комиссии по снаряжению экспедиции в северные моря» («Известия ИРГО», VII, 1871). В этой записке предлагалось снарядить большую морскую экспедицию от Новой Земли к Берингову проливу. Кропоткин предполагал стать во главе этой разведочной экспедиции — но министерство финансов не отпустило денег на приобретение судна… Между тем, изучая литературу для упомянутой записки, Кропоткин пришёл к выводу, что
К северу от Новой Земли должна существовать земля, лежащая под более высокой широтой, чем Шпицберген. На это указывали: неподвижное состояние льда на северо-запад от Новой Земли, камни и грязь, находимые на плавающих здесь ледяных полях, и некоторые другие мелкие признаки. Кроме того, если бы такая земля не существовала, то холодное течение, несущееся от Берингова пролива к Гренландии, непременно достигло бы Нордкапа и покрыло бы берега Кольского полуострова льдом, как это мы видим на крайнем севере Гренландии.
Земля, существование которой предсказал Кропоткин, была в 1873 г. открыта австрийской экспедицией Пайера-Вейпрехта и названа в честь кайзера — Землёй Франца-Иосифа.
К северу от Новой Земли должна существовать земля, лежащая под более высокой широтой, чем Шпицберген. На это указывали: неподвижное состояние льда на северо-запад от Новой Земли, камни и грязь, находимые на плавающих здесь ледяных полях, и некоторые другие мелкие признаки. Кроме того, если бы такая земля не существовала, то холодное течение, несущееся от Берингова пролива к Гренландии, непременно достигло бы Нордкапа и покрыло бы берега Кольского полуострова льдом, как это мы видим на крайнем севере Гренландии.
Земля, существование которой предсказал Кропоткин, была в 1873 г. открыта австрийской экспедицией Пайера-Вейпрехта и названа в честь кайзера — Землёй Франца-Иосифа.
В 1872 году Кропоткин получил разрешение на поездку за границу. В Бельгии и Швейцарии он встретился с представителями российских и европейских революционных организаций, в том же году вступил в Юрскую федерацию Первого Интернационала.
По возвращении в Россию, не оставляя работу секретаря отдела физической географии Русского географического общества, Кропоткин стал членом наиболее значительной из ранних народнических организаций — «Большого общества агитации», известного как кружок «чайковцев». Вместе с другими членами кружка он вёл революционную агитацию среди рабочих Петербурга, был одним из инициаторов «хождения в народ».
По возвращении в Россию, не оставляя работу секретаря отдела физической географии Русского географического общества, Кропоткин стал членом наиболее значительной из ранних народнических организаций — «Большого общества агитации», известного как кружок «чайковцев». Вместе с другими членами кружка он вёл революционную агитацию среди рабочих Петербурга, был одним из инициаторов «хождения в народ».
21 марта 1874 года 31-летний Пётр Кропоткин сделал сенсационный доклад в Географическом обществе о существовании в недалёком прошлом ледниковой эпохи. А на следующий день он был арестован за принадлежность к тайному революционному кружку и заключён в тюрьму в Петропавловской крепости.
Значимость сделанного учёным в науке была столь велика, что ему, по личному распоряжению Александра II, были предоставлены перо, бумага и возможность работать в тюрьме, где им была написана работа «Исследования о ледниковом периоде», обосновывающая ледниковую теорию — одну из важнейших в науках о Земле. Кропоткин предсказал существование и рассчитал координаты Земли Франца-Иосифа, Северной Земли и Барьера Кропоткина (цепь полярных островов на севере Баренцева и Карского морей — от Земли Франца-Иосифа до Северной Земли) в целом, благодаря чему сохранился суверенитет России над открытыми им землями, несмотря на их первые посещения иностранными, а не русскими, экспедициями),
Условия тюремного заключения, напряжённый умственный труд подорвали здоровье Кропоткина. С признаками цинги он был переведён в арестантское отделение Николаевского военного госпиталя. 30 июля 1876 года Кропоткин совершил побег из арестантского отделения.
Значимость сделанного учёным в науке была столь велика, что ему, по личному распоряжению Александра II, были предоставлены перо, бумага и возможность работать в тюрьме, где им была написана работа «Исследования о ледниковом периоде», обосновывающая ледниковую теорию — одну из важнейших в науках о Земле. Кропоткин предсказал существование и рассчитал координаты Земли Франца-Иосифа, Северной Земли и Барьера Кропоткина (цепь полярных островов на севере Баренцева и Карского морей — от Земли Франца-Иосифа до Северной Земли) в целом, благодаря чему сохранился суверенитет России над открытыми им землями, несмотря на их первые посещения иностранными, а не русскими, экспедициями),
Условия тюремного заключения, напряжённый умственный труд подорвали здоровье Кропоткина. С признаками цинги он был переведён в арестантское отделение Николаевского военного госпиталя. 30 июля 1876 года Кропоткин совершил побег из арестантского отделения.
Покидая Россию, Кропоткин надеялся через несколько месяцев, когда активные поиски будут прекращены, вернуться под другим именем. Сначала он прибыл в Великобританию, где находился недолго. Революционные интересы звали его в Швейцарию, и, как только это стало возможным (в январе 1877 года), он выехал из Лондона.
В Швейцарии Пётр Алексеевич поселился в Ла-Шо-де-Фон, небольшом городе, где население занималось преимущественно часовым ремеслом. Часовщики составляли главную аудиторию анархистской пропаганды, из часовщиков же выходили и некоторые лидеры этого движения.
Кропоткин был всегда завален работой: писал для разных учёных органов, переводил для наших ежемесячных журналов с иностранных языков, которых знал множество; но более всего времени отнимали у него, кроме издаваемого им французского листка, частые выступления на анархических собраниях. Он считался выдающимся оратором. Действительно, Кропоткин обладал всеми качествами, необходимыми для влияния на массы: привлекательной внешностью, страстностью, пламенностью, хорошим голосом и дикцией. По всесторонности развития он, несомненно, стоял значительно выше всех тогдашних последователей Бакунина, не исключая и Реклю… Решительно все, как русские, так и иностранцы, относились к нему с большим уважением и симпатией.
— Л. Г. Дейч.
В Швейцарии Пётр Алексеевич поселился в Ла-Шо-де-Фон, небольшом городе, где население занималось преимущественно часовым ремеслом. Часовщики составляли главную аудиторию анархистской пропаганды, из часовщиков же выходили и некоторые лидеры этого движения.
Кропоткин был всегда завален работой: писал для разных учёных органов, переводил для наших ежемесячных журналов с иностранных языков, которых знал множество; но более всего времени отнимали у него, кроме издаваемого им французского листка, частые выступления на анархических собраниях. Он считался выдающимся оратором. Действительно, Кропоткин обладал всеми качествами, необходимыми для влияния на массы: привлекательной внешностью, страстностью, пламенностью, хорошим голосом и дикцией. По всесторонности развития он, несомненно, стоял значительно выше всех тогдашних последователей Бакунина, не исключая и Реклю… Решительно все, как русские, так и иностранцы, относились к нему с большим уважением и симпатией.
— Л. Г. Дейч.
В 1881 году Кропоткина выгоняют из Швейцарии, и он вынужден поселиться во Франции, где был арестован после взрыва в Лионе. Суд приговорил бунтовщика к пятилетнему сроку, но, отсидев около половины, он вышел на свободу. После этого Кропоткин с семьей уехал в Англию.
После революции 1917 года Кропоткин вернулся в Россию. Он ответил отказом на предложение Керенского стать министром, отказался и от всех предложенных ему привилегий.
После революции 1917 года Кропоткин вернулся в Россию. Он ответил отказом на предложение Керенского стать министром, отказался и от всех предложенных ему привилегий.
В начале 1921 года Кропоткин тяжело заболел воспалением легких. Ленин экстренно направил в Дмитров группу лучших врачей, во главе с народным комиссаром здравоохранения Н. Семашко и В. Бонч-Бруевичем. Кропоткину предлагали усиленное питание, спецпаёк. Но Пётр Алексеевич не признавал никаких привилегий и от пайка отказался. Он умирал незаметно, «скромно», стараясь никому не доставить хлопот этой своей «процедурой».
Пётр Алексеевич Кропоткин скончался в ночь на 8 февраля 1921 года, в возрасте 78 лет. На следующий день, 9 февраля, центральные газеты на первых полосах поместили траурное объявление Президиума Московского совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, извещавшее о смерти «старого закаленного борца революционной России против самодержавия и власти буржуазии».
Пётр Алексеевич Кропоткин скончался в ночь на 8 февраля 1921 года, в возрасте 78 лет. На следующий день, 9 февраля, центральные газеты на первых полосах поместили траурное объявление Президиума Московского совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, извещавшее о смерти «старого закаленного борца революционной России против самодержавия и власти буржуазии».
10 февраля в Дмитров прибыл специальный траурный поезд, на котором гроб с телом был доставлен в Москву и установлен для прощания в Колонном зале Дома союзов (бывшем здании московского Дворянского собрания) на Большой Дмитровке. Это положило начало многолетней советской традиции. С Кропоткиным прощались в течение двух дней — пришли сотни делегаций от заводов, фабрик и учреждений Москвы, тысячи простых людей. Около гроба в почетном карауле стояли и друзья Кропоткина анархисты, некоторые из которых под честное слово были выпущены из тюрьмы на похороны того, кого они считали своим вождём.
Новости партнёров
реклама
Мысленно рассуждая так, я не раз говорил себе: «Пойду сейчас к нему, он на все исчерпывающе мне ответит». И потом спрашивал у Аршинова:
– Ты не знаешь, Кропоткин в Москве сейчас? (Хотя я хорошо знал, что он в Москве.)
– Постараюсь зайти, – сказал я в ответ Аршинову и погрузился в размышления о том, с чем, с какими важными вопросами я зайду к старику беспокоить его. Вопросов было очень много. На четырех из них – на вопросе об отношении к оккупации немецко-австро-венгерскими армиями в союзе с Украинской Центральной Социалистической радой Украины, на роли в этой оккупации украинских революционеров и социал-демократов, возглавлявших раду, на отношении к сменившему в это время раду гетману Скоропадскому и, наконец, на анархических методах борьбы против всех этих видов контрреволюции – я сосредоточил свое внимание и собрался к дорогому нашему старику Петру Алексеевичу.
догадайтесь кто автор :)
Весной семнадцатого года я видел князя Кропоткина, столь ужасно погибшего в полифемском царстве Ленина.
Кропоткин принадлежал к знатной русской аристократии, в молодые годы был одним из наиболее приближенных к императору Александру Второму, затем бежал в Англию, где и прожил до русской Февральской революции, до весны 1917 года. Вот тогда я и познакомился с ним в Москве и весьма был тронут и удивлен при этом знакомстве: человек столь знаменитый на всю Европу, - знаменитый теоретик анархизма и автор «Записок революционера», знаменитый еще и как географ, путешественник и исследователь Восточной Сибири и полярных областей, - оказался маленьким старичком с розовым румянцем на щеках, с легкими, как пух, остатками белых волос, живым и каким-то совершенно очаровательным, младенчески наивным, милым в разговоре, в обращении. Живые, ясные глаза, добрый, доверчивый взгляд, быстрая и мягкая великосветская речь – и это трогательное младенчество…
Он окружен был тогда всеобщим почетом и всяческими заботами о нем, он, революционер, - хотя и весьма мирный, - возвратившийся на родину после стольких лет разлуки с ней, был тогда гордостью Февральской революции, наконец-то «освободившей Россию от царизма», его поселили в чьем-то, уже не помню в чьем именно, барском особняке на одной из лучших улиц в дворянской части Москвы. В конце этого года шли собрания на этой квартире Кропоткина «для обсуждения вопроса о создании Лиги Федералистов». Конец этого года - что уже было тогда в России? А вот русские интеллигенты собирались и создавали какую-то «Лигу» в том кровавом, сумасшедшем доме, в который уже превратилась тогда вся Россия.
Но что «Лига»! Дальше было вот что.
В марте 1918 года большевики выгнали его из особняка, реквизировали особняк для своих нужд. Кропоткин покорно перебрался на какую-то другую квартиру – и стал добиваться свидания с Лениным: в пренаивнейшей надежде заставить его раскаяться в том чудовищном терроре, который уже тогда шел в России, и, наконец, добился свидания. Он почему-то оказался «в добрых отношениях» с одним из приближенных Ленина, с Бонч-Бруевичем, и вот у него и состоялось в Кремле это свидание. Совершенно непонятно: как мог Кропоткин быть «в добрых отношениях» с этим редким даже среди большевиков, негодяем? Оказывается, все-таки был. И мало того: пытался повернуть деяния Ленина «на путь гуманности». А, потерпев неудачу, «разочаровался» в Ленине и говорил о своем свидании с ним, разводя руками:
- я понял, что убеждать этого человека в чем бы то ни было совершенно напрасно! Я упрекал его, что он, за покушение на него, допустил убить две с половиной тысячи невинных людей. Но оказалось, что это не произвело на него никакого впечатления…
А затем, когда большевики согнали князя анархиста и с другой квартиры, «оказалось», что надо переселяться из Москвы в уездный город Дмитров, а там существовать в столь пещерных условиях, какие и не снились никакому анархисту. Там Кропоткин и кончил свои дни, пережив истинно миллион терзаний: муки от голода, муки от цинги, муки от холода, муки за старую княгиню, изнемогавшую в непрерывных заботах и хлопотах о куске гнилого хлеба… Старый, маленький, несчастный князь мечтал раздобыть себе валенки. Но так и не раздобыл, - только напрасно истратил несколько месяцев, - месяцев! – на получение ордера на эти валенки. А вечера он проводил при свете лучины, дописывая свое посмертное произведение «Об этике»…
Можно ли придумать что-нибудь страшнее? Чуть не вся жизнь, жизнь человека, бывшего когда-то в особой близости к Александру Второму, была ухлопана на революционные мечты, на грезы об анархическом рае, - это среди нас-то, существ, еще не совсем твердо научившихся ходить на задних лапах! - и кончилось смертью в холоде, в голоде, при дымной лучине, среди наконец-то осуществившейся революции, над рукописью о человеческой этике..